Клаус Тевеляйт

 

Игровой автомат Кордова-Югославия-Афганистан-и-т.д.

Модель одной войны.

 

 

От переводчика.

Клаус Тевеляйт (род. в 1942 г.), известный в немецкоязычном пространстве культуролог, оппозиционный публицист и «возмутитель спокойствия», живёт и работает во Фрайбурге, университетском городе на юге Германии, где немецкая альтернатива – сопротивление «управляемому миру» – переживала и переживает свою долгую и противоречивую историю. Множество страниц этой истории связано с именем Тевеляйта – не только его тексты, но и активная политическая и культурная деятельность, осуществляемая с характерным для него сочетанием эпатажа и артистизма.

Книги «Мужские фантазии» (1977), «Выбор объекта» (1990), «Страна по имени заграница» (1995) стали своего рода манифестами определённой культурной среды и, наряду с «Моделью одной войны»¹, могут быть прочитаны как характерный срез образа мыслей современного немецкого интеллектуала.

Предлагаемая работа уже стала исторической. Книга вышла в 2002 году, поэтому в ней нет ни слова об Ираке, Чечне и других регионах, в отношении которых она, тем не менее, актуальна. Сделанные автором выводы можно, к сожалению, с лёгкостью экстраполировать на сегодняшние межнациональные конфликты. «Модель одной войны» продолжает действовать.

Впрочем, мы предоставляем читателю самому судить, насколько эти выводы верны в отношении политической практики американского, европейского и российского империализма, а также различных национализмов, свидетелями возникновения которых мы являемся.

Кирилл Щербицкий.

 

– Что-нибудь не так, мадемуазель?

– Когда в угол загоняют всех без разбора, неужели ещё важно, кто здесь виновен, а кто нет?

– Не могу знать, мадемуазель.

– Соберитесь с мыслями, идиот. Если все всё провалили, и всё пропало, но идёт время, и ты видишь, что, как ни странно, почему-то ещё можешь дышать...

– Тогда это называют зарёй нового дня, мадемуазель.

 

 

 

Теорема вынужденной лояльности.

 

Эта теорема была впервые сформулирована рабочей группой «Культура и стратегия. Искусство и война», организованной Базоном Броком при подготовке крупного симпозиума о современных войнах и их значении для нашей «культуры». Теорема гласит:

«Политика культурной идентификации состоит в подстрекании меньшинств того или иного общества к отстаиванию своей культурной автономии, зачастую с помощью насилия. <…>² Нововведённая культурная идентичность не имеет ничего общего с реальностью, это фантом, искусственное образование, специально созданное для оказания давления на включаемых в эту воображаемую общность и для агрессивного оттеснения тех, кто оставлен за её пределами».

При всей их краткости, эти слова довольно точно описывают происходящее в последнее десятилетие на Балканах, после того, как общества там были искусственно этнизованы и переструктурированы по национальному и религиозному признаку.

Ранее в большинстве регионов Югославии религиозность была скорее поверхностной, религия не являлась центральным аспектом повседневной жизни для многих групп населения и мало влияла на установленные формы общественных отношений. Это прекрасно продемонстрировано в документальном фильме Пепе Данкварта и Мириам Квинте «Nachsaison» (съёмочная группа сопровождала Ханса Кошника, документируя его попытки за год пребывания в Мостаре в должности координатора связей с ЕС разрешить противоречия между католиками-хорватами, жившими на одном берегу реки Неретва, и мусульманами, сербами и цыганами с другого её берега). <…>

Так, в фильме старики из «мусульманской» части Мостара говорят:

«…Мы давно забыли всё это ... по утрам смотреть в сторону Мекки ... молиться ... религия каждый день – это не было важно. Мы были такими, как все. А сейчас, когда город разделили, мы должны заново учиться, под надзором, под давлением обстоятельств. Мы теперь сидим в мусульманском гетто, и за нами, так сказать, смотрят, соблюдаем ли мы правила нашей религии ... Пение ... церемонии ... всё нужно заново заучивать ... всё, что давно умерло».

А девушка хорватского происхождения с противоположного берега Неретвы говорит о своём вынужденном превращении в «хорватку»:

«Мой муж был серб, а теперь его нет в живых. И мне приходится быть среди хорватов, от которых мне ничего не нужно, прежде всего – не нужно их национализма...».

«Юмор» ситуации в том, что большинство хорватов в Мостаре приехало туда уже во время войны, вселившись в брошенные дома или в дома, которым помогли опустеть, переселив на другой берег реки их владельцев.

Город, у которого мало общего с довоенным прошлым, жестко разделённый на две части – лучшую, хорватскую, и полуразрушенную, мусульманскую, живёт в неестественном состоянии. Новые хозяева Мостара проводят на площадях национальные молебны с песнями а-ля «О, вечная наша земля!», и, завершая день в пивной, грозят калашниковым любому, кто посмеет усомниться в их исторической правоте.

То, что вышло в этой войне на первый план, а точнее – было вызвано из небытия как методами вооружённого насилия так и идеологически, и есть быстро превратившаяся в «очевидность» насильственно насаждённая культурно-религиозно-национальная идентификация, неизбежно ведущая к требованиям пересмотра границ и создания новых национальных государств.

 

 

«Судьба». Кордова около 1200 года.

 

Я хочу рассказать в этой связи о фильме Юсефа Шахина, «патриарха» египетского кино. Нескольким фильмам Шахина удалось попасть в немецкий кинопрокат, в том числе и этому, снятому в 1997 году.

Фильм называется «Судьба»³ и представляет собой своего рода иллюстрацию теоремы вынужденной лояльности, а также сказанного выше о насаждении господства культурных меньшинств.

Действие происходит в андалусской Кордове XII века, где под мусульманским правлением смешана культура мавров, христиан, иудеев и цыган, выступающих как основной кросс-культурный элемент картины. Главный герой фильма, философ Ибн Рушд, заведует в Кордове придворной библиотекой и является учителем детей халифа.

Ибн Рушд – историческое лицо – был одним из исламских просветителей и приписывал человеческому разуму роль не меньшую, чем вере в божественное откровение. В средние века его работы были широко распространены в христианской Европе, под латинским именем Аверроэс он был известен как один из лучших комментаторов Аристотеля. Умер он в 1198 году в Марракеше. Фильм Шахина был снят к 800 годовщине его смерти.

У халифа Кордовы два сына. Старший склонен к размышлению, философии и наукам, младший, благодаря подвижности своей натуры, тяготеет к танцу и поэзии. В двух последних областях законодателями мод были цыгане. Из их рядов вышли лучшие танцоры и крупнейшие поэты города, в том числе и певец Марван (которого играет популярный певец Мохаммед Мунир). Младший сын халифа влюбляется в сестру Марвана, она «следует за ним к реке» и зачинает от него ребёнка. Цыганам кажется забавной идея породниться с халифом.

Рядом с двумя сыновьями халифа в фильме действует ещё один герой. Это христианин, студент Йозеф, приехавший в Кордову учиться у Ибн Рушда. Отец этого студента перевёл тексты Ибн Рушда на французский язык, за что был обвинён в ереси и сожжён. С этой сцены начинается фильм – с публичного сожжения космополитически ориентированного христианина христианскими фундаменталистами. Его жена умирает от разрыва сердца, а сын отправляется в Испанию. Он хочет теперь отыскать философа, за чьи книги погиб его отец, чтобы самому стать его учеником.

Тем временем яркая, чувственная, построенная на смешении стилей и удовольствиях жизнь города омрачается деятельностью исламской фундаменталистской группы, члены которой называют стихосложение, танец и пение орудиями дьявола и посвящают свои дни посту и упражнениям в боевых искусствах. Они всё чаще оказываются в гуще событий, умело разжигают страсти, настраивая народ против халифа, его двора и, в особенности, против «истинных виновников растления нравов», то есть цыган.

Цыган Юсеф Шахин показывает в раскованных и волнующих сценах, намекая на неограниченные возможности высокоразвитой карнавальной культуры, особенно, когда ведущую роль в ней играют женщины.

Агитаторам-исламистам удаётся привлечь на свою сторону младшего сына халифа, который к этому времени уже несколько не в себе от разнузданного образа жизни и мук совести из-за истории с беременностью цыганской девушки и не в силах самостоятельно справиться с приступами алкоголизма и начать жить в соответствии с волей отца.

Из бывшего танцора постепенно делают фанатичного последователя фундаменталистской версии ислама.⁴ То, что при этом он готовит свержение своего отца-халифа, ускользает от него в тумане новообретённого аскетизма и забвения всего мирского.

Фундаменталистская группа, между тем, преследует отнюдь не только религиозные цели – она негласно поддерживается неким шейхом Риадом, намеревающимся захватить власть в городе.

Камнем преткновения в конфликте становятся эротические тексты песен Марвана. При первом покушении ему удаётся спастись, при втором певец погибает: фундаменталисты убивают его прямо на улице среди бела дня.

Во время создания фильма этот его эпизод воспринимался как прямая ссылка на участь алжирских раи-певцов, а также египетских писателей, таких как Нагиб Махфус или Фараг Фода. В фильме Марван исполняет современный египетский поп-фолк с текстами, в которых эротическая образность сочетается с печальными предчувствиями: «Пой во весь голос / Пока ещё можно петь…»⁵.

Разрушение смешанной культуры Кордовы начинается с убийства цыганского певца, интерпретированного как божья кара за его недостойный и греховный образ жизни. Одновременно политический советник халифа шейх Риад провоцирует конфликт между халифом и Ибн Рушдом. Предчувствуя скорое смещение, Ибн Рушд сам подаёт в отставку. Это становится сигналом для исламистов. Они поджигают библиотеку философа, самую крупную в городе, и начинают публичное преследование цыган. И хотя после шока, вызванного убийством Марвана, сын халифа уходит из их рядов, события приобретают необратимый характер.

Халиф, которому «либеральные» элементы смешанного общества до сих пор представлялись возмутителями спокойствия и врагами государства, вынужден признать, что агрессия по отношению к этим самым возмутителям спокойствия направлена теперь против него самого. Это война мусульман против мусульман, воинов ислама против сторонников просвещённого и космополитического правления. И тогда – это один из ключевых моментов картины – исламисты, которые сами по себе недостаточно сильны, чтобы взять власть, ищут помощи у других фундаменталистов – испанских и французских крестоносцев, которые уже давно с интересом наблюдают за «внутренними противоречиями» в Кордове. С помощью полученного от крестоносцев оружия исламисты побеждают, но история продолжается…

Мы, сидящие в кинозале, знаем, как именно. В конце концов мусульмане («мавры») были изгнаны из Испании или уничтожены, и место там осталось только для одного фундаментализма: имперско-католического. Крестоносцы помогают своим исламским коллегам только для того, чтобы потом с ними же и покончить.

Шахин проиллюстрировал политическую модель стратегии религиозных и национальных фундаменталистов как средневековья, так и нашего времени: экономически, научно и культурно высокоразвитое смешанное общество с явственной тенденцией к гедонизму и сильным влиянием женщин в общественно-политической сфере, общество, способное развивать светскую культуру, философию и искусство, можно сделать уязвимым. Его возможно расшатать, если разжигать в отдельно взятых его членах чувство вины за издержки их слишком вольного образа жизни, если сознательно обострять конфликты между различными его группами, если создать подпольную организацию фундаменталистского толка, которая будет провоцировать столкновение конфликтующих сторон до тех пор, пока дело не дойдёт до погромов. Погромы, направленные поначалу против отдельных групп населения, организуются с конечной целью изменения формы правления и свержения существующей власти, что в конце концов и удаётся. Но удаётся не без помощи извне. Помощь эта приходит из враждебного лагеря, в данном случае – от христианских фундаменталистов, что нисколько не смущает рвущихся к власти исламистов.

Центральным и важным аспектом происходящего является сотрудничество фундаменталистов обеих сторон с целью разрушения космополитически ориентированного и культурно смешанного общества.

 

 

Модель мира: игровой автомат «Афганистан».

 

Насколько я могу судить, практически все этнические и культурные разделения во время войны на Балканах, а также события в Афганистане, происходили по описанному выше сценарию: искусственная этнизация, ре-регионализация, etc.

Запад, прежде всего Германия, потом НАТО играли в процессе разрушения Югославии ту же роль, что крестоносцы в фильме Шахина, сотрудничая с хорватскими римско-католическими популистами с целью отделить «хорватские зёрна от сербских плевел».

Похожим образом вели себя и США в войне Советского Союза в Афганистане. А настроенные на вооружённый конфликт фундаменталистские группировки, уже активные внутри страны или специально туда засланные, охотно сотрудничают с внешними (не исламскими) силами, давая себя вооружить и воюя против «общего врага». Между двух огней оказывается при этом афганское гражданское общество, то есть частично уже ставшая светской культура с её тенденциями к выходу за пределы законов исламистского мужского правления по Шариату. И конечно, после того, как война против Советского Союза выиграна, к власти приходит фундаменталистский режим.

Здесь, согласно правилам игры, в качестве ответной любезности в страну прямо или косвенно должны были быть допущены те, кто давал фундаменталистам оружие и деньги. На этот раз зарубежные благодетели удовлетворились бы закреплением сферы влияния: политической, экономической, военной: они разместить военные базы на территории страны, предоставить верхушке кредиты на «восстановление»…

То, что не только Талибан, но и все поддерживаемые в войне против Советского Союза внутриполитические силы по сути своей совершенно антидемократичны, никого не беспокоит. Запад, в данном случае США, суёт нос в эти регионы не для того, чтобы поддерживать там демократические тенденции. Наоборот, он их ослабляет; он расшатывает разумные и дееспособные общественные структуры. Сильный режим только что победивших фундаменталистов кажется ему более подходящим для достижения своих целей.

В ответ на беспомощный вопрос многих американцев после атаки 11 сентября «почему они нас ненавидят?» («они», то есть весь этот бедный, завистливый, непросвещённый остальной мир), Ноам Чомски писал:

«В то время как газета Нью-Йорк Таймс в своей редакционной статье полагала, что «они» ненавидят нас, потому что мы защищаем капитализм, демократию, права личности и отделение церкви от государства, более информированный Уолл Стрит Джорнал, опросив банкиров и ведущих предпринимателей стран третьего мира, пришёл к выводу, что «они» ненавидят нас, потому что мы подрываем их демократию и экономический рост. И потому, что мы поддерживаем жестокие террористические режимы».

В случае с Талибаном жестокий террористический режим оказался достаточно хитрым (или достаточно отсталым), чтобы не открывать страну американцам. На этот раз фундаменталисты не хотят позволить западным крестоносцам отобрать у них победу, как это предполагает последняя стадия игры. Вместе с братьями-мусульманами из Ирана, Пакистана и Саудовской Аравии они провозглашают Соединённые Штаты врагом номер один, а Бин Ладен и его сторонники получают в Афганистане политическое убежище.

Талибы попытались переписать правила по-своему, за что и поплатились.

 

 

Юсеф Шахин: L'Autre.

 

«Судьба» – не единственный фильм, посвященный Юсефом Шахином разработке подобной политической модели. В следующем фильме с французским названием «L'Autre» («Другой»), в работе над которым принимал участие Эдуард Саид⁶, действие происходит в современном Египте.

Главный герой, студент из высшего египетского общества, заканчивает университет в Лос-Анджелесе, где за время своей учёбы (у таких, в частности, профессоров, как Саид) настолько отдаляется от египетских норм и ценностей, что, казалось бы, они больше не имеют над ним никакой власти.

И вот, будучи в Каире он влюбляется с первого взгляда, как того требуют киносценарии, в юную египетскую журналистку. Она расследует финансовые махинации, связанные с получением Египтом международной помощи, в которых, как оказывается, замешана и семья главного героя. Студент и его возлюбленная, а впоследствии жена, оказываются между двух огней – между теми, кто в своих личных интересах совместно с американцами и западным капиталом занимаются экономическим развитием страны и теми, кто видит в подобных совместных предприятиях предательство интересов своего народа – антагонизм, который разделяет и саму юную чету. В конечном итоге благодаря действиям всех замешанных в дело сторон оба героя оказываются на линии фронта между властями и террористической группой. Двое людей, уже практически свободных от того общества, откуда они вышли, студент, сформировавшийся под влиянием американского университета, и его интеллектуальная и радикально настроенная подруга погибают при террористическом акте от взрыва управляемой ракеты, ударяющей, как молния, в середину высотного дома. Финал картины не оставляет никакой надежды. «Если бы ты остался в Америке...» и «если бы ты уехала с ним...» – вот и всё, что соотечественники могут пробормотать на их похоронах.

<…>

Но вернемся к Балканам. Там, при молчаливой поддержке Запада, применялся уже известный политический принцип: не поддерживать высокоразвитые смешанные формы общества. К Сараево в наибольшей степени применимо то, что было сказано выше о Мостаре. Это был город абсолютно кросс-культурный на всех уровнях, будь то жилые кварталы, бары, радио или музыкальные клубы, город с открытой молодёжной субкультурой, очень западно ориентированной в музыке, моде, стиле. И, разумеется, со смешанными браками представителей разных культур и религий. Мирная культура, не имеющая никакого внутреннего тяготения к войне или к гражданским конфликтам.

 

 

Смешанные формы общества и падение напряжённости. Разграничение и снова война.

 

О любом месте земного шара можно сказать, что степень эскалации насилия, агрессии и готовности к войне уменьшается там, где различные группы населения и жизненные стили смешиваются между собой. И эти процессы естественны для кросс-культурной среды и городской де-геттоизации.

Во время войны подобные смешения, конечно, превращаются в недостаток: у населения, ставшего менее зашоренным в культурном отношении, одновременно ослабевает чувство патриотизма, готовность схватиться за оружие. Люди скорее уедут из места навязанного конфликта, нежели позволят отправить себя на бойню во имя чего-то, не имеющего к ним никакого отношения. Они предпочтут жить в других странах: во Франции, Германии, Австрии, Америке – в странах без внутренних войн⁷.

А вместо уехавших в ситуацию войны устремляется всё больше пришельцев со стороны, уничтожающих установленные кросс-культурные формы общества. Сначала город разрушается снаружи беспорядочными боями и обстрелами, а после, в процессе оккупации, заполняется образовавшийся идеологический вакуум.

Враждебность на религиозной почве нагнетается до тех пор, пока не загорятся «взаимно» подожжённые церкви и мечети. Потом уже не разобрать, кто и что на самом деле поджёг. Также как никто «не узнает», кто именно в том или ином случае послал пулю или гранату, чтобы отправить на тот свет, «к её творцу» очередную жертву.

Тео Ангелопулос в своём фильме «Взгляд Одиссея»⁸ показал такого анонимного и анонимно же убивающего, даже до известной степени незаинтересованного военного-убийцу.

… Зимний день в Сараево. Снег и туман. В тумане ни один снайпер не откроет огонь. Можно выходить на улицы, танцевать петь... Откуда-то появляется целый оркестр. Призрачный театр… Группа молодёжи: сербы, хорваты, мусульмане играют Ромео и Джульетту. Собираются зрители.

Герой фильма, режиссёр А (= Одиссей), ищущий пропавшую ленту из раннего греческого кино, наконец у цели: завтра он увидит проявленный фильм братьев Манакис 1902 года, ради которого изъездил Балканы вдоль и поперёк. Самая большая удача его жизни будет у него в руках. А город танцует в тумане… Дети, замечтавшись, берутся за руки, поют, исчезают в тумане. Мать, испуганно:

– Куда вы? Никуда не уходите! Саша! Вы есть будете?..

Слышно, как дети напевают где-то вдали.

Потом мужские голоса, один можно разобрать:

– Господь наш создатель не разобрался. Не разобрался. Дети первыми.

– Нет, только не детей! Не дам!

– Вот оно что... Тоже хочешь в воду?

– Дети ! Куда вы их ведёте! Только не детей!..

Слышны выстрелы и крики.

– Брось её к ним в реку.

Слышно, как тела падают в воду... Потом монотонный голос одного из солдат-убийц. Мужской голос:

– Такова жизнь. Ваш создатель не разобрался. Я посылаю вас обратно к вашему богу.

Ещё два выстрела. Хлопают дверцы, машина уезжает... Одиссей (Харви Кейтел) идёт на звук. В снегу его мёртвая возлюбленная...

Эта передано с ужасающей точностью. Нет разницы, кто убивает; важно, что совершается убийство, в повседневной ситуации войны, с позволения какого-то бога, какого-то долга. Всё равно, какого... Существенно одно: нужно, можно убивать. Создатель не разобрался. Такова жизнь.

В фильме Диди Данкварта «Гангрена», снятом в Сараево в 1995 году, показан молодой мужчина, ему нет двадцати, который говорит перед камерой, что убил много мужчин, изнасиловал пять женщин. Он говорит долго и монотонно. Он не знает, почему он это сделал, не знает, что ему теперь об этом думать. Он умрёт, ему незачем оправдываться. Он просто не знает – почему. Он знает только: он был со своими: в домах, на улице. И так делали все. Он не особенный. Он выполнял долг.

Он и те, кто с ним, – не горожане. Они прежде вообще мало бывали в городе. И теперь они снова там не живут – собранную по «этническим и религиозным мотивам» солдатню отправили обратно, к земельным участкам, в деревни. Они сделали свое дело – освободили страну, очистили её от тех, о ком ничего не знают. Бог разберётся...

 

 

Вакуум власти и её мафизация.

 

В то же время их предводители, начальство, остаются в городе, на никем практически не управляемой территории, и образуют политические и экономические банды, свою мафиозную систему власти.

Так, возникшие в бывшей Югославии мафии контролировали не только рынки наркотиков и оружия, но и легальную торговлю и экономическую деятельность⁹. Истории этой новой югославской мафии посвящены репортажи итальянского журналиста Паоло Румица, одного из лучших знатоков Балкан, работавшего там во время последней войны¹⁰. Румиц описывает мафизацию бизнеса всюду, где смешанная культура была разрушена вооружёнными группами – носителями совсем иной, но тоже хорошо известной культуры... со стародавними патриархальными элементами... с устойчивой идеей кровной мести.

Те, кто являются на свет в такой культуре, уже в колыбели получают оружие, о чем с отчаянием говорит Ханс Кошник в фильме Данкварта/Квинте, о котором мы уже говорили. Они не знают ничего о городах, куда их посылают на дорогих джипах с новенькими скорострельными игрушками и с двумя-тремя наскоро выученными фундаменталистскими лозунгами в голове. Где их натравливают на неугодных людей и увозят обратно, когда дело сделано, когда расчищено место для новой, местной, а то и прибывшей извне экономической и торговой мафии на национальной основе, которая захватывает ведущие идеологические и пропагандистские позиции в газетах, на телевидении, в никем временно не занятых центрах власти.

<…>

Сходная с представленной в фильме Ангелопулоса картина «устранения» возникает в посвящённом Сараеву фильме Жана-Люка Годара «Forever Mozart». В длящейся около десяти минут перестрелке в кадр вбегают и выбегают люди... два рода людей: вооружённые и безоружные. От безоружных остаётся в конце только одна торчащая из земли нога ... женская нога. Неясно, к чему или куда относится тот или иной стрелявший или расстрелянный… Автомобили тоже попадают в кадр и уезжают... Мерседес с мюнхенским номером... итальянские, хорватские машины... танк... он ездит то вперёд, то назад. Посреди всего этого в хижине в лесу сидят работники Красного Креста... пьют водку и ждут, пока опьянеют. Потом идут зарывать трупы...

 

 

Геншер¹¹ и его игры.

 

Было бы неверно предполагать, что в Югославии события развивались, так сказать, «естественным путём», в хаосе на месте распадающегося многонационального государства. Ведь ход этого «распада» был предопределён западной финансовой и экономической политикой.

Мишель Чоссудовски показывает, что предоставление европейскими банками и Всемирным банком кредитов Югославии в 80-е годы напрямую зависело от намерения Запада остановить социализацию производства: деньги получали лишь на тех предприятиях, где уже работали по предкапиталистической модели. Другие же не получали ничего. Весьма успешная стратегия по разрушению югославского способа производства! Здесь, как и во многих других случаях, фундаменталисты свободного рынка загодя держали палец на курке или, как они сами выражаются, делали свои ставки в игре...

<...>

Геншер много лет подготавливал этот распад; ему принадлежит честь быть тем человеком, который решающим образом разработал и осуществил в Г’мании¹² необходимую для этого политику. И если бы в ФРГ после Гитлера ещё существовали бы политические преступники, которых, к счастью, здесь больше нет, Геншер был бы достойным кандидатом в их ряды. Только на фоне Геншера мог возникнуть Милошевич.

Он выбрал подходящий момент, бросил свои дипломатические бомбы и – сразу ушёл в отставку. Теперь я частное лицо, пусть население Балкан само расхлёбывает кашу... За это Геншеру воздаются почести в столицах новой мафии как герою права народа на самоопределение. В его честь названы улицы, площади, его жёлтый свитер развивается перед правительственными зданиями. Даже всерьёз рассматривался возможность включения этого цвета в государственные гербы Словении и Хорватии !

Стратегии не новы, они опробованы около 1200 года, они всё ещё в силе, но о них не подозревают соловьи Запада, заливающиеся песнями о демократии, которую нужно нести в мир. И несут...

«Именно Германия в известной мере стала причиной позднейших проблем в Югославии из-за своего преждевременного признания независимости Хорватии и Словении. Это следует среди прочего из послания Генерального секретаря ООН де Куэльяра министру иностранных дел Германии Геншеру от 14.12.91: ’... указанное преждевременное и выборочное признание приведёт к эскалации конфликта в и без того нестабильном регионе. Такое развитие событий имело бы критические последствия и поставило бы под удар мои усилия <...> создать необходимые условия для применения миротворческих мер в Югославии’.

То есть немецкий политик в известной мере сам создал те проблемы, которые он впоследствии предлагал решить военным путём».¹³

Европейские интеллектуалы, писатели и художники (как, например, грек Тео Ангелопулос) ответили на вопрос «Был ли необходим раздел государства Югославия?» достаточно однозначным нет. Они видят в этом разделе причину последовавшей бессмысленной войны, непосредственным толчком к которой явился Акт Геншера. Только среди просвещённых журналистов устойчиво держится мнение, что Геншер был статуей свободы во плоти, никак не меньше.

Он и мог бы быть статуей – вечного крестоносца образца 1201 года на соборной площади Кордовы.

 

 

Игровой автомат: Джорджия, Алабама около 1815 года.

 

Киномодель Шахина поучительным образом реализовалась в начале девятнадцатого века в тех областях североамериканского юга, которые, ещё не принадлежа к Соединённым Штатам, были территорией пяти так называемых цивилизованных индейских племён: Чероки, Чоктав, Кри и других. Места, где они жили, были предназначены для будущих североамериканских штатов Алабама и Джорджия.

Однако это не было однозначно решено, скорее, наоборот: прогрессивная часть белого населения и даже такие доминирующие фигуры как Джордж Вашингтон и Томас Джефферсон, успели устать от вечной гражданской войны ... от этой стратегии передвижения границ США на юг путём частичного заселения территорий белыми с последующим применением военной силы.

Джефферсон, как известно, наряду с политическими талантами обнаружил не меньшую одарённость в деле производства потомства со своей экономкой – чёрной африканкой, и в отношении индейского населения тоже не страдал ксенофобией. Так или иначе, президент разрабатывает план создания узаконенного смешанного общества. При этом он основывается на том, что и так уже практиковалось лет пятьдесят без особых на то разрешений.

На рассматриваемой территории жили белые охотники: шотландцы, англичане, французы, испанцы, но практически отсутствовали белые женщины. Естественно, возникали многочисленные смешанные браки, которые в течении двух-трёх поколений оказывали решающее воздействие на культуру. Охотники на пушного зверя складировали свои трофеи там, где жили их женщины и дети. Так возникали торговые станции, и охотники всё больше переходили к оседлому образу жизни. От смешанных браков рождались дети, которых историк Джоел Мартин называл «людьми границы», borderland people, и которые легко могли найти у себя индейские, афроамериканские и евроамериканские корни. Их называли французским словом métis people, люди смешанного происхождения, что звучало менее тенденциозно, чем распространённое американское «полукровка».

Дети осваивали навыки обоих родителей, учились среди прочего писать, считать, читать. Потомки охотников начинали разводить скот, становились фермерами. За пару десятилетий стало ясно, что смешанное происхождение и воспитание даёт определённые преимущества по сравнению с чисто местным; выходцы из смешанных семей начали занимать ключевые позиции в обществе.

Первые смешанные браки между англо-американцами и индейцами маскоджи относятся к 1670 году. Сначала дети от этих браков ещё ничем не выделялись в обществе. В следующий период, 1715-1750, пришлые мужья индейских женщин оставались на вторых ролях; они в большей степени перенимали индейский образ жизни, чем их жёны – обычаи белых. В третьей фазе, 1750-83, потомки смешанных браков стали доминировать в торговле мехами (так называемые Indian factors; factor здесь значит торговец). К ним добавляется нарастающий поток убежавших от рабовладельцев афроамериканцев. Около 1783 года черта перейдена: с этого времени métis people определяют ход общественной жизни и политику маскоджи. Между тем, большая часть населения региона уже работает на фермах, и лишь меньшинство занимается охотой.

Дети этого поколения часто получают нормальное по тем временам школьное образование, некоторые из них учатся в университетах Соединённых Штатов, возникает специфический слой юридически и общекультурно образованных людей смешанного происхождения, многие из них становятся юристами.

Проект Томаса Джефферсона основывался на идее различных форм кооперации белых американцев с представителями этой смешанной культуры. В регион отправляется ответственный представитель правительства Бенджамин Ховкинс, которому даны полномочия и выделены средства для экономической поддержки смешанных браков.

Его первый шаг направлен на замену натурального обмена денежным. Ховкинс обучает фермерских жён пользоваться системой мер и весов при покупке яиц, масла, орехового масла, табака, птицы, маиса, персиков, орехов. Следует популяризация абстрактного представления о денежном измерении стоимости и подсчёте рабочего времени. Ховкинс основывает рынок фермерских продуктов и подталкивает маскоджи к разведению не только традиционных видов крупного рогатого скота и лошадей, но и свиней, коз и овец.

Следствием его усилий становится распространение грамотности и навыков математического счёта не только у детей, но и у взрослых, в особенности у женщин. Если отвлечься от той части населения, которая принципиально стремится избегать контактов с белыми и с их новшествами (= делом рук дьявола, разрушающим культ предков), то можно сказать, что деятельность Ховкинса, после ряда неудач и поправок привела к удивительным результатам. Подробнее об этом можно узнать из замечательной работы Джоела Мартина о маскоджи.¹⁴

Путь к ограничению и прекращению постоянных стычек пришлого и коренного населения, казалось, найден. То, что это возможно, доказано: нашёлся способ привести английских, шотландских, французских, испанских, немецких, голландских, португальских мужчин в прочную систему общественных связей в браках с женщинами Чероки, Чоктав и других племён, по «мексиканской модели», но без принудительного введения католицизма и при поддержке межкультурных форм в повседневной жизни. Этот подход сработал и в случае с беглыми чернокожими рабами, которые прослышали о том, что к югу от границ штатов Вирджиния, Мэриленд и Каролина можно жить свободно. Правда у маскоджи они оставались рабами, но их дети, всё равно от кого, становились свободными. К тому же их статус всё равно принципиально менялся: афро-американцы были желанными жителями индейских деревень, так как владели многими навыками, которые маскоджи высоко ценили: умением чинить оружие и капканы, подковывать лошадей, применять новые сельскохозяйственные методы, ткать и прясть, взбивать масло, строить дома и амбары, делать повозки.

Ховкинс строит образцовую плантацию: лабораторию интенсивных экспериментов по развитию индейского общества. Отвлечение всё большего количества людей от занятий охотой имело побочную цель. Ведь если побудить маскоджи возделывать определённые участки земли, то станет ясно, что налицо избыток земли для сельского хозяйства. «Моё» – это то, что я могу освоить. Остальное оказалось бы свободно для освоения другими. Тем самым с переходом к оседлому земледелию привычка индейцев видеть все огромные земельные площади как «свою» землю ушла бы в прошлое.

Оставалась проблема неспособных или не желающих вести культурно-смешанный образ жизни. Поначалу это были все индейские мужчины, которые не могли в порядке обмена жениться на белых женщинах, поскольку таковых не было в наличии. Зависть к белым конкурентам, «укравшим наших женщин», однако, за несколько поколений смягчилась по мере появления привлекательных дочерей от смешанных браков. Но не смягчались гнев и ненависть тех, кто по принципиальным соображениям – религиозным или политически-радикальным, отвергал контакты со смешанной культурой. Это были индейские фундаменталисты, сплотившиеся вокруг Текумсеха, вождя племени Шавни, и его брата, шамана Тенскватава, великого танцора, чьи ритуальные представления должны были подогревать готовность шавни и маскоджи к восстанию.

… Первые действия восстания Redstick, названного так по выкрашенным в красный цвет булавам последователей Текумсеха, были направлены против своих, против когда-то бывших своими. Против смешанной культуры полукровок и «предателей» ... и вождей, которые склонялись к стилю хозяйства и образу жизни белых.

«Знаком свыше» для массовых убийств послужило землетрясение 1813 года – сам Маниту возвысил голос (или затопал ногами) на смешанную культуру:

«Шаманы пророчески объявили, что колониальное вторжение и упадок религиозности осквернили весь мир. Земля дрожит, потому что великий даритель дыхания не может больше терпеть зла, которое англо-американцы причиняют земле, миру и людям».¹⁵

Казни были встроены в танцевальные церемонии. Во время погромов смешанных семей их дома сжигали, хозяев убивали или изгоняли, скот забивали. Огонь, кровь, убитые животные, телесный экстаз: религиозные акты нового рождения в справедливой священной войне. Очищение и получения нового тела через битву и убийство...

Более чем столетнее развитие смешанных форм совместного общества индейцев и белых не было обманчивой мечтой о «красивой жизни», навязанной «свободным индейцам» (как это сказали бы ревнители суперполиткорректности из любого колониального института или университета). Это была скорее, в согласии с положением вещей, наиболее мирная альтернатива, которую просвещённые реформисты, подобные Ховкинсу, могли предложить индейцам. Всюду вокруг процветало рабовладение со всё увеличивающимся ввозом рабочей силы из Африки. Постоянно расширяющие свои владения плантаторы Соединённых Штатов не были ни в малейшей степени заинтересованы в том, чтобы коренные жители Америки где бы то ни было обладали законными правами на землю. А проект Ховкинса это всё же предусматривал. В глазах Ховкинса его план был единственной альтернативой той участи, которая иначе грозила бы маскоджи: они должны были бы или:

а) убираться дальше на восток, за Миссисипи;

б) стать рабами на управляемых белыми плантациях;

в) погибнуть в сражениях¹⁶.

Фантазия Ховкинса и Джефферсона и конкретные предложения потомкам смешанных браков стать в юридическом смысле «белыми», то есть получить гражданские права, базируется на взглядах Джефферсона о том, что различные виды «крови», представленные в Америке, растворятся в «одной большой нации». <...> Но…

Проект, принципиально подчиняющий национальное идее общества с универсалистскими правами человека оказывается разрушен фундаменталистами: сначала индейскими, а потом белыми, которые вступают на охваченные восстанием территории, чтобы восстановить там закон и порядок.

Также как победившие поначалу фундаменталисты в фильме Шахина, индейские сторонники Текумсеха, после того, как они без остатка уничтожили смешанную культуру, оказываются окружены и разбиты силами наведения порядка. Немногие выжившие вынуждены спасаться, в данном случае – на востоке, за Миссисипи.

В восхитительный холмистый ландшафт, рай божий, который скоро назовут Джорджией и Алабамой, заявляются теперь те, кого Джоел Мартин называет «белое отребье». Расисты-поселенцы, сброд, который не смог ужиться в других частях Соединённых Штатов, устремляется в вакуум и основывает штаты, по сей день пользующиеся славой самых расистских штатов США.

 

 

Этно-национализм сверху и снизу.

 

Идея Кристиана Шерера:

«Следует отличать этно-национализм снизу, который определяет себя как политическое, социальное или культурное освободительное движение, а так же как вооружённое сопротивление преследованиям и угрозе существованию подавляемого народа или нации, и деструктивную этнизацию сверху, как часть государственной стратегии поддержания господства доминирующих этнических групп».¹⁷

Звучит заманчиво, но похоже, что это противопоставление с самого начала искусственно: вторая стадия наступает практически всегда после победоносного завершения первой. Причина этого в том, что «этнизаторы», насколько можно видеть, как правило не останавливаются, пока не возьмут верх целиком и полностью.

<...>

«В последние десятилетия политическое значение этно-национального фактора против всех ожиданий резко возросло. Об этом можно судить по национальным конфликтам, гражданским столкновениям, введением административных разграничений и ограничений, вплоть до ограничения гражданских прав и права на жительство». В мировом масштабе: «Внутренние (гражданские) войны и им подобные внутригосударственные столкновения уже давно стали главным типами конфликтов...».¹⁸

«Засилье военщины и военный разбой – явление не новое, оно существовало в феодальной Европе ещё в ранней её истории. <...> В трёх африканских странах столкновения мафиозных интересов привели к хаотическим войнам вооружённых банд во главе с полевыми командирами; однако в большинстве своём войны всё же ведутся между государствами и непокорными им национальностями или политическими движениями. <...> Пугающими примерами являются Сомали, Либерия/Сьерра-Леоне, Афганистан, Босния, Кавказ, Шан в Бирме, Колумбия, Перу и Ливан. <...> Этно-национальные конфликты фактически представляют собой забытые войны. Западные медиа освещают их лишь очень выборочно. Часто такие конфликты и организованные государством массовые убийства (как в 1994 году в Руанде) выдаются за национальную или племенную рознь, даже когда искусственный характер их этнизации очевиден (как в Боснии)».¹⁹

Искусственная этнизация, искусственное мифотворчество... «Потенциальныя угроза этно-национальных конфликтов с участием государства огромна и в значительной степени не исследована. Согласно Ничману в 1978-88 годах из 120 вооружённых конфликтов 72% можно было интерпретировать этнически. В период с 1985 по 1994 год я бы определил 66 из 102 войн как войны с доминирующим этническим характером, то есть этнические конфликты составляют порядка двух третей всех современных войн».²⁰

 

 

Джин Хэкмен в Иране, или два вида «закона».

 

Для таких конфликтов в западном лексиконе используется «двойной стандарт», то есть совершенно различная оценка сходных событий в зависимости от того, кто принимает в них участие. По поводу требований, выставляемых в Турции курдским меньшинством говорится, что Турция входит в НАТО и имеет право сохранять свои границы, как они есть. То есть курды, которые на эти границы посягают, являются противниками турецкого государства и, следовательно, противниками НАТО. У турецкого правительства развязаны руки в действиях против «террористов» и «сепаратистов». Однако если бы Турция не была членом НАТО, можно было бы быть уверенными, что политика НАТО в отношении курдов была бы иной: их вооружали и поддерживали бы в стремлении к автономии и к ослаблению и разделу турецкого государства. Словом, случилось бы то же, что случилось с УЧК, получавшей всяческую поддержку на пути к власти в «автономном» албанском Косово (похоже развивались события и в Македонии). Точно таким же образом поддержали бы и курдов. Им просто не повезло: Турция уже оказалась в НАТО. Это верно и для ирландцев в Великобритании, басков в Испании и т.д. Принцип прост и надёжен: культурно и религиозно обоснованное стремление меньшинства (или большинства населения одного из регионов) к политической автономии и отделению от существующих национальных или так называемых многонациональных государств поддерживается западной экономической и военной машиной в тех случаях, когда эти государства не являются членами контролируемых Западом политических блоков, то есть когда ослабление или распад этих государств создаст вакуум, который могла бы заполнить западная военная или экономическая экспансия. Обоснования для такой экспансии, для интервенции и т.д. берутся из словаря права-наций-на-самоопределение или свободы совести и применяются они по методам адвокатов, ищущих аргументы в пользу своего клиента: как бы применить существующее законодательство самым подходящим и убедительным способом. В самом деле, звучит очень убедительно: «в ближнем зарубежье (= прямо у наших дверей) необходимо свергнуть диктатора».²¹

<…>

Когда же антигосударственная деятельность, напротив, ведётся в тех государствах, которые входят в западные политические союзы, она должна быть подавлена. Если при этом сопротивление имеет под собой этнические, религиозные или культурные причины и ведётся с применением оружия, то, разумеется, его классифицируют как подлежащий уничтожению терроризм. Речь идёт при этом о людях с точно такими же мотивациями и планами, что и в других местах, где Запад поддерживает их всеми возможными способами. Закон гласит: вовне следует добиваться дестабилизации, существующие там государства должны быть ослаблены; у себя же дома стабильность необходима, существующие национальные государства поддерживаются и, если возможно, дальше централизуются. Нас не считают идиотами, нас пытаются убедить в необходимости этого для защиты против угрозы извне...²²

Двойная мораль проявляется – вполне открыто – в принятых моделях обеспечения равновесия в обществе: здесь – за культуру, а здесь – за войну. Имеет место намеренное отступление от юридических норм в пользу практики измерения двойным аршином. Эта деятельность называется не «преступлением против закона», а «обеспечением государственной безопасности», как в деспотиях, так и в демократиях; у нацистов это называлось СС, но не они первые это выдумали. Когда нацисты исчезли, принцип остался. А там, где преступление не называется «обеспечением государственной безопасности», оно называется «достижением политических или экономических целей», тоже любыми средствами.

Так называемое правовое поле общества, каким бы оно ни было, мало интересует деятелей в штатском. «У этих ребят нет гуманитарных целей». Они действуют в собственных интересах, и тогда каждый так называемый юридический принцип корректируется по обстоятельствам. Как нам ежедневно втолковывает президент (Дж. В. Буш²³), дело не в «правах», дело в том, «кто за нас, а кто против». У тех, «кто против», прав по определению не может быть никаких. <…>

Немецкая политика на Балканах за последние двенадцать лет полна совершенно произвольных решений о том, что законно, а что нет. <…> Что делают Шрёдер-Фишер-Шарпинг в Рамбуйе и за любым другим столом переговоров? С неограниченной солидарностью (то есть сознательно соучаствуя) воплощают в жизнь диктат западных государственно-мафиозных структур. «Хорошо то, что хорошо для нас» – любому ясно, что это не правовое и не справедливое высказывание, этого нельзя не увидеть. Но такой принцип образует основу действующего политического и военного права. <…>

В Никарагуа не было каких-либо религиозных, культурных или этнических поводов для поддержки Соединёнными Штатами местных контрас против законно избранного демократического правительства. Когда поводов нет, модель меняется: теперь речь идёт просто о «политической линии», когда неугодные будут атакованы и, если удастся, уничтожены – по чилийской модели. Кстати, единственным западным политиком, который напомнил об 11 сентября, как о годовщине путча против Сальвадора Альенде, был швейцарец Жан Циглер. Всеми тут же осмеянный швейцарец позволил себе эту «вольность» и сказал правду, которую не смогли произнести невинные губки профессиональных гуманистов, и которая не звучала в хоровых гимнах ангелов от публицистики. В Чили, как и в Никарагуа, не было «национального вопроса», «ислама», «угнетённых меньшинств», которые можно было бы натравить на неугодную демократию. Так что Альенде просто свергли, без всякого повода. Это следует иметь в виду, говоря о модели действий фундаменталистов всех стран: там где не находится подходящего народа, который можно было бы использовать против беспокоящего, но законно избранного правительства, там ищут генералов. «А уж такого добра, как зарящийся на власть генерал, везде навалом» (народная мудрость).

 

 

Who do you love ?

 

Антиамериканизм? Бросьте. Я люблю Америку, хотя бы некоторые. Их множество, как и вообще реальностей. Америк столько... Только в США я бы насчитал около двадцати. Как минимум три или пять из них я люблю, как нигде больше в мире не существующие родины. Страна свободы в музыке, в тексте, на экране... А университеты! Аркадия процентов на пятьдесят, если не на все семьдесят пять по сравнению с нашими, что говорить...

Победы фундаментализма ведут к принудительным переселениям. В Косово натовские бомбардировки спровоцировали переселение албанцев сербами, последующая победа НАТО привела тому, что сербы и цыгане были изгнаны албанцами. Это сопровождалось постоянными актами геноцида то с одной, то с другой стороны. Волна переселений и убийств порождает само собой разумеющуюся уверенность, твердую веру всех участников, что они действительно принадлежат к той или иной национальности или религиозной общине, даже если недавно для большинства из них это было не важно, стояло на втором, если не на третьем, месте.

Есть свидетельства из северной части бывшей Югославии, что живущие там югославы «венгерского происхождения» впервые узнали о «своей» национальности только когда активизировавшиеся расслоители общества выставили требования отделения и присоединения к другому государству (в этой части Югославии – безрезультатно). Целью вооруженного разделения смешанных культур является восстановление религиозной, национальной и культурной догмы, насильственное отторжение от межкультурных форм существования, как правило сопровождаемое вытеснением женщин из общественной и профессиональной жизни и ослаблением их позиций в семье.

Немецкие комментаторы, которые искали чёткое определение этой модели, например Дидрих Дидрихсен и Эльфрида Елинек, просто назвали её фашизмом. Это определение, конечно, справедливо, но вряд ли достаточно. Нет сомнений, что тот, кто говорит о праве народа на самоопределение и при этом вооружает наиболее отсталую часть нации (так называемого «меньшинства»), несомненно, поддерживает фашизм. Но, к сожалению, существует не один единственный фашизм. Современный (просвещённый и внутренне «демократически» организованный) глобальный фашизм пользуется услугами старого, основанного на расовом и мужском насилии фашизма повсюду в мире, где это необходимо ему для достижения своих глобальных целей. Вследствии этого множество авторитарно управляемых стран в так называемом третьем или четвёртом мире лишаются исторических шансов, которые использовали индустриальные страны в двадцатом веке: шансов хотя бы частичной демократизации (см. выше у Ноама Чомски: «почему ‘они’ нас ненавидят»).

Всё делается так, как если бы эти страны не созрели для урбанистической цивилизации современного индустриального мира. Что до меня, то я не вижу ни малейшей причины, почему бы и в диких Балканах нельзя было играть на национальных струнах только там, где дело касается футбольных матчей между этно-империями...

Я и сам, скажем, на любом пляже в Италии с удовольствием уверял бы пинающих мячик одержимых, что «итальянцы» лучше всех на свете играют в футбол ... уж лучше чем немцы ... и всегда так было ... и играть с ними одно удовольствие. И что, до этого не доросли баскетбольные фаны из Югославии или косовские албанцы? Палестинские, иорданские и израильские девушки по определению не способны соревноваться в волейболе на тель-авивском пляже?

У нас в последние десять лет с упорством, достойным лучшего применения, повторяется «тезис», что политика де-эскалации в Югославии была невозможна и бессмысленна. Тобиас Пфлюгер: «Возможности мирного урегулирования конфликта не играют никакой роли в отрытой дискуссии, если исключить эзотерически узкий круг интеллектуалов».

Господствовало мнение, что «они там все сошли с ума» и «уже слишком сцепились», выстроились так сказать в немую сцену, о которой Запад весьма сожалеет, но которая ему чем-то по вкусу, потому что её участников запросто можно вооружить...

<…>

 

 

Марсельезы.

 

А сопротивление? Юрген Эльзессер предлагает делать различие между теми сообществами, которые образованы в рамках и при участии национального государства, и теми, которые созданы по сугубо шовинистическому принципу. Для шовинистов государство – не абстрактная правовая единица, а нечто, образованное волей народа или расы, оно территориально не ограничено и священно. В противовес этому даже национальное государство может включать смешанные сообщества, быть частично мультикультурным, мультирелигиозным или атеистическим. В качестве примера Эльзессер приводит Францию Де Голля. Если бы у Grande Nation оказалось достаточно ассимилирующих сил, чтобы на основе республиканской конституции и принципа равенства предоставить гражданство индонезийцам, сенегальцам и алжирцам и тем самым дать им возможность действительно стать французами... Тогда примат национального или этнического был бы преодолён в социальной практике нации, степень принадлежности к которой определяется не этническими, религиозными или языковыми критериями, а исключительно признанием конституционного строя. Эльзессер подчёркивает, что «согласно чарте ООН, международные отношения осуществляются между государствами, а не народами».²⁴

Эльзессер объясняет разницу на примере цыган в Косово: «При сербском управлении они были дискриминированы и часто унижены, но всё же признаны членами общества. Бояться за свою жизнь им пришлось только после получения ‘албанцами’ с помощью НАТО права на самоопределение: почти все из 150 тысяч цыган, живших к тому моменту в Косово, были вынуждены бежать, многие были убиты».²⁵ Прав ли Эльзессер на все сто процентов, я не знаю; но я знаю от тех, кто работает сейчас с беженцами из Косова, что число их резко возросло после взятия власти албанской стороной. Представляется, что теперь действуют права албанцев, как этнической группы, а не гражданские права представителей других групп населения...

Вот куда мы пришли с нашей современной, по типу Косова, политикой, – к этно-зоологическому делению человечества на различные племена и «расы», где все загнаны в свои углы, к своим исконно-посконным святыням, претендующим на всеобщность.

Мне стыдно. До чего докатился наш брат интернациональный космополит: надрывается из последних сил, за стабильные национальные государства (плюс Евросоюз как регулятор) против этнической и религиозной чумы...

Программа по Эльзессеру: «Прежде всего речь идёт об интеллектуальном сопротивлении: об отчётливо проявляемом недоверии, иронии и презрении ко всем полоумным, которые в Югославской республике объявляют себя албанцами, в России – чеченцами, во Франции – корсиканцами, в Британии – шотландцами. Кто сочтёт это расизмом, уже находится в плену ошибочного представления, что где-то под или над населением реальных государств якобы существуют ещё какие-то народы, что это не просто опасная для общества галлюцинация...».²⁶ Но религии, например, существуют, к сожалению... и они – тоже серьёзные силы, особенно если те, кто их использует, сами ни во что не верят. У этих-то нет никаких иллюзий, что делает их гораздо опаснее тех, кому просто приходится сдабривать свой чёрствый хлеб лошадиной дозой галлюциногенов.

И потом, я вовсе не за «недоверие, иронию и презрение». Скорее уж за музыку и другие цыганские радости... за смешение до той степени, когда разграничители перестанут за нами успевать. Ведь не в каждом же поколении удавалось отправить на костёр переводчиков Ибн Рушда...

 

 

Постскриптум 1. Ось зла.

 

Но дело плохо: в TAZ от 15.02.02 Бахман Нируманд, возмущённый речью Джорджа Буша об «Оси зла», констатирует, что позиции сторонников реформ в Иране ослабятся в результате последних обвинений со стороны США. За развитием очередной версии модели Шахина трудно уследить.

«Что же вызвало выпады США против Ирана – страны, где как раз происходят внутренние изменения, которых, с демократической точки зрения, можно было бы только пожелать другим исламским странам?», – спрашивает Нируманд и высказывает опасения, что «американская интервенция в Иране была бы смертельным ударом по реформистскому движению». При этом Нируманд уже почти дал ответ на свой же испуганный вопрос: именно поэтому Буш и выступает против Ирана. <…> О чём Нируманд, впрочем, догадывается, так как формулирует, словно продолжая заранее известный текст, модель Шахина, очередной вариант: обнаруживается корабль, на котором якобы перевозят оружие из Ирана для палестинского правительства. С точки зрения Нируманда этот корабль никак не мог бы стать поводом для атак со стороны Буша: «Вполне вероятно, что фундаменталисты в Иране хотели тем самым сыграть злую шутку с Хатами и подорвать его внешнюю политику. Одновременно эта находка может быть пропагандистски использована в поддержку политики Шарона. Злые языки даже говорят, что одно не исключает другое. Может быть, здесь тоже есть какая-то скрытая ‘ось зла’?». То есть налицо было бы негласное объединение американских и иранских фундаменталистов плюс президента Шарона – с полным кораблём оружия для палестинцев – против сторонников реформ в Иране.

Не нужно принадлежать к числу злых языков, чтобы так это сформулировать. Создаётся впечатление, что кальки модели всегда лежат наготове на столах стратегов христианско-западного мира; как если бы модель сама собой воспроизводилась последние лет 800, самопроизвольно. При этом не важно, сражаются ли друг с другом (на поверхности) фундаменталисты разных стран, или они сотрудничают каким-либо иным способом: они всегда готовы совместно выступить против светского гражданского общества. Которое оказалось мишенью на этот раз в Тегеране. Нируманд: впервые за много лет «консерваторам удалось вывести на улицы более ста тысяч верующих. Массы с поднятыми кулаками скандировали ‘смерть Америке’ и ‘смерть Израилю’. Казалось, что угрожающие филиппики из Вашингтона пришлись как раз вовремя для правых исламистов, которые за последние недели потерпели несколько серьёзных поражений от сторонников реформ». И тут появляется кипящий Буш с мешком подарков ... для бедных иранских фундаменталистов.

 

 

Постскриптум 2. Демократизация Афганистана.

 

Афганской войне исполнилось несколько месяцев, Талибан свергнут, Кабул освобождён, учреждено переходное правительство. Проамериканской части западных журналистов становится скучно каждый день фотографировать на улицах Кабула освобождённых женщин и демократически настроенных мужчин, только что отказавшихся от привычки носить бороду, а заодно от мужской доминантности и исламизма. Такие картинки быстро изнашиваются. По мере того, как спадает первоначальная эйфория, западный телезритель несколько пристальнее вглядывается в то, что ему показывают, и хочет более подлинной картины того, что происходит. В конце концов афганский народ должен самостоятельно разобраться, как ему теперь вступать в мировое сообщество цивилизованных демократических государств.

Народ? Самостоятельно? Великобритания посылает 1700 специалистов для борьбы со скрывающимися в горах остатками Аль-Каиды. Остатками? Никто не в курсе. Но говорится: внутренние остаточные войны между различными группами и «племенами» Афганистана продолжаются или разгораются с новой силой. Мы приближаемся к знакомому сценарию с сообщениями, которые мы уже где-то слышали. Разумеется, следует помнить: всё, что нам известно, известно нам от журналистов.

«После официального завершения операции ‘Анаконда’ на востоке Афганистана становится очевидно, что американские войска не контролируют положение. В ночь со вторника на среду американский оборонительный пункт около города Хост к юго-востоку от Кабула был обстрелян из автоматического оружия и гранатомётов. Хост находится в провинции Пактиа, где США совместно с немецкими спецподразделениями и другими союзными войсками в последние несколько недель проводили боевые операции в местах предположительной дислокации боевиков Аль-Каиды и Талибана». Репортёр Эрик Шовистр не случайно включил в этот текст слово «предположительно». Представитель командования американского оборонительного пункта пояснил: «Мы не знаем, кто именно нас обстреливал и почему».

С этим характерным ещё для войны в Югославии лейтмотивом сообщения из Афганистана начинают приближаться к тому, что мы годами слышали из Боснии. Шеф ЦРУ Дж. Тенет заявил, что американские войска в Афганистане окажутся в положении «ещё более сложном, так как теперь всё зависит от небольших подразделений. А директор военной разведки США Томас Уилсон предсказал «большую вероятность insurgency-type warfare – своего рода партизанской войны и борьбы с мятежами». Так что нельзя сказать, что «нас» не предупреждали.

Сообщения становятся всё лапидарнее, собравшие свой урожай с военной истерии горлопаны уходят за кулисы, и всё происходящее стремительно откатывается на периферию исторического процесса. Теперь личное дело каждого, насколько ему интересен петит истории.

«Согласно сообщению Вашингтон Пост, правительство США не намерено распространять действие мандата международных стабилизационных сил (ИСАФ) на весь Афганистан. Принятое решение совпадает с точкой зрения Пентагона и перечёркивает предложения Генерального Секретаря ООН Кофи Аннана и президента переходного правительства Афганистана Хамида Карсаи, которые поддерживали идею расширения мандата». Кофи Аннан и Хамид Карсаи не получают мандат и возможность контроля над всей территорией Афганистана. США и НАТО дают им управлять только Кабулом и его окрестностями. Крупный вывод из написанного мелким шрифтом: остальная территория Афганистана оставлена свободным полем локальных войн и борьбы за власть. Статья Эрика Шовистра названа «ЦРУ предсказывает гражданскую войну». Слово «предсказывает» звучит многообещающе.

28 Марта 2002 года. Заголовок: «В союзе с мафией». Подзаголовок: «Стратегия Пентагона использовать на своей стороне отряды афганских полевых командиров обостряет борьбу за власть в регионах и готовит почву для новых преступлений». Автор Свен Хансен: «На востоке Афганистана в областях Пактия, Хост и Пактика сразу после потери власти Талибаном разгорелась смертельная борьба за власть между пуштунскими полевыми командирами. Война в перспективном для контрабандистов регионе подогревается поддержкой, которую местные вооружённые группы получают от США. Полевые командиры используют американскую военную помощь чтобы захватить ведущие позиции в регионе и свести счёты со своими соперниками». Дальше читать не хочется ... да и нечего читать ... и по телевизору больше ничего не увидишь ... там теперь на порядке дня Израиль и Палестина.

Свен Хансен продолжает: «местные лидеры используют поддержку США как благоприятную возможность добиваться своих целей любыми средствами». Он поясняет: «Только накануне в Хосте в перестрелке погибло четыре человека. Поводом послужила смерть телохранителя так называемого «начальника полиции» Мухаммада Мустафы на одном из уличных пропускных пунктов. В него стреляли боевики полевого командира Паши Хана Садрана, что дало повод к дальнейшей перестрелке. Часть города контролируется связанным с США Пашой Ханом Садраном. Его войска не только ведут бои против отрядов других полевых командиров, но и сражаются за власть друг с другом. Хост поделён на сектора различными враждующими группировками. Вооружённые гранатомётами боевики занимают укреплённые позиции на их границах». Итак, в то время как США переходят к тому, чтобы превратить часть Афганистана во вторую Боснию по модели Шахина в её центральноазиатском варианте, наши борцы за гуманизацию всего мира давно уже на новом фронте. Внешнегуманист Фишер²⁷ занят мирным договором в Палестине – Германия не может оставаться в стороне ...

Следуем написанному мелким шрифтом (что не так легко делать, потому что возникает много новых имён). Свен Хансен: «Для операции Анаконда в горах южнее Хоста американцы наняли сотни местных боевиков через полевых командиров, таких, как Паша Хан Садран. Каждый боевик получает 200 долларов США, курс обучения, амуницию и питание. 200 долларов в Афганистане – большая сумма, к тому же многим боевикам не платили уже по нескольку месяцев». А для американцев это гроши, добавляет Свен Хансен. Ни слова из этого не пропустил бы Викерт в свою ежедневную телепрограмму. Его-то зрители твёрдо убеждены, что войска США в Афганистане для того, чтобы разоружать.

Хансен: «Уже при осаде горной крепости Тора Бора США обнаружили негативную сторону политики использования местных полевых командиров. Они заключали с талибами свои сделки, в результате чего многим удалось скрыться. В операции в Шахи Кот Пентагон больше полагался на собственные силы. Войска США понесли тогда самые большие на настоящий момент потери». А этого, конечно, следует избегать, хотя американская общественность благодаря Голливуду и Ридли Скотту и учится теперь более сдержанно относиться к потерям в колониальной войне мирового масштаба.

Хансен: «Итак США вербуют более тысячи боевиков в раздираемом клановыми конфликтами регионе. При этом местные князьки выдают своих соперников за последователей Талибана и Аль-Каиды. Например уже упомянутый Паша Хан Садран. Его обвиняют в том, что он намеренно дезинформировал американское командование, что привело к бомбардировке конвоя одного из местных лидеров, который ехал в Кабул на церемонию передачи власти переходному правительству. При бомбардировке погибло двенадцать человек». Эта бомбардировка, которая у нас в СМИ прошла как достойная сожаления ошибка в ходе военных действий, не была оплошностью американских военных, но результатом интриги местных афганских лидеров. «Паша Хан попытался насильственным путём взять власть в Хосте и Пактии. В результате вооружённых столкновений он и его последователи были вытеснены из этих городов. Погибло 45 человек. Однако ещё раньше переходное правительство назначило его губернатором Хоста. После военных действий он был лишён своего поста и был назначен новый губернатор. Тем не менее, США своей военной помощью сделали всё для того, чтобы Паша Хан не скоро теперь успокоился».

Итак США, следя за тем, чтобы влияние демократических сил ограничивалось Кабулом и областью – то есть было минимальным, - одновременно вооружают местных князьков и полевых командиров, которые, хотя и не называются теперь фундаменталистами, но ими, несомненно, являются. Кто-то из них ещё окажется со временем на скамье подсудимых как военный преступник, как своего рода центральноазиатский Караджич.

Комментарий Яна Хеллера: «разоружение полевых командиров ещё даже не началось, потому что мандат ИСАФ не действует за городской чертой Кабула. Фундаменталистское крыло нынешнего правительства открыто раздаёт деньги и оружие, чтобы захватить власть. Если до этого дойдёт, Афганистан окажется демократически узаконенной диктатурой. Это была бы катастрофа. 'Введите миротворческий контингент, разоружите полевых командиров', – говорят поэтому комиссии Лойи-Джирги старейшины от Герата до Пактии. А мировое сообщество?».

Аналитически подобные комментарии вполне нормальны, только они упускают из виду, что то, что в них совершенно справедливо называется «катастрофой», намеренно организовано доминирующими силами этого самого «мирового сообщества». То, что «выборы в Лою-Джиргу» – в готовящее новую конституцию законодательное собрание Афганистана – «проходят под дулами калашниковых», как опасается Хеллер, отнюдь не является ошибкой в программе, которую проглядел наивный министр обороны Дональд Рамсфельд, скорее это часть программы. Дело уже выглядит так, что вооружённая мужская часть афганского общества хочет взять смягчённую версию Шариата за основу нового законодательства. «Исламизм light», который вполне бы всех устроил как «афганская модель», при том условии, что США и Евросоюз сохранят своё присутствие в стране, создадут военные базы, что будет гарантирован вывоз сырья. <…> Чтобы и дальше платить поставками оружия за предоставленные под базы территории, за сферы влияния.

В критически настроенных телепрограммах – а всё, что мы знаем, мы знаем от журналистов, – всё чаще появляются афганские женщины, добровольно снова надевшие головные платки. Слишком опасно выделяться, выглядеть эмансипированно, прозападно, продемократически. Или просто быть равнодушным к исламу. Ведь никто не знает, кто завтра придёт к власти. Известно это только самим властям.

<…>

 

 

Постскриптум 3. Палестина.

 

При этом я, естественно, надеюсь, что с Израилем и Палестиной всё может выйти иначе, не переходя границы возможного мирным путём, не всегда же должно повторяться одно то же.

Хенрик Бродер в «Никакой войны, нигде», мне кажется, верно описал одну ключевую сцену: «Ещё в конце 2000 года Билл Клинтон в Кемп Дэвиде и в Шарм Эль Шейхе ползал перед Арафатом на коленях, чтобы уговорить его пойти на исторический компромисс, с которым, скрипя зубами, согласился бы Эхуд Барак»²⁸. Это была последняя акция Клинтона на посту президента, которая должна была ввести его в учебники истории. Он добился от Барака – скрипевшего зубами, или нет,– согласиться на предложение вывести израильские поселения с окупированных территорий и поделить Иерусалим на управляемые различными договаривающимися сторонами сектора. Михель Фридман неоднократно упоминал этот проект, как доказательство готовности Израиля к компромиссу.

Сомнительный момент, хотя в своём роде и «незабываемый»: Арафат, только что из собрания глав арабских государств, нахмурившись выходит на трибуну и отвечает коротким нет на предложения Клинтона и Барака. Арабская Лига не согласна получить только часть Иерусалима.

Спорный эпизод. Ури Авнери и другие израильские левые считают предложения Клинтона и Барака нереалистичными и в конечном итоге неприемлемыми. Мне трудно об этом судить. Однако, казалось мне, Арафат, если бы его и правда интересовали мир и баланс в регионе, должен был бы сразу же уйти в отставку после такого случая. Неясно, какую (двойную) игру вёл этот лидер, но то, что палестинцы используются фундаменталистами из Арабской Лиги, которые совместно с израильскими и другими фундаменталистами делают из них инструмент производства военного конфликта, это стало совершенно очевидно.

Главы арабских государств уже давно обеспечивают господство в своих деспотиях тем, что восстанавливают своих подданных против Израиля. В этой связи совершенно справедлив вопрос Михеля Фридмана, – почему, собственно, обладающие миллиардами Арабские Эмираты не могут финансово и материально помочь своим палестинским братьям в их отчаянном положении? Это было бы не трудно. Почему они этого не делают?

Они этого не делают. Говоря прямым текстом, они подкармливают и поддерживают палестинских террористов-смертников, чтобы обеспечить себе господство внутри своих стран. Они опасаются демократических движений и потери власти на своей территории. Им нужен конфликт между Израилем и Палестиной как фундаментальный конфликт для обеспечения своей собственной безопасности.

Своевременный призыв Владимира Набокова в связи с положением дел в СССР – «Пролетарии, разъединяйтесь!»²⁹, – до сих пор имеет смысл как призыв к разуму; но свой окончательный смысл он проявит только если его распространить на фундаменталистов всех стран, на их стратегии и съезды военных лидеров.

Передо мной лежит текст радиопередачи³⁰, откуда следует, что модель Шахина ещё более непосредственно действует в конфликте между Израилем и Палестиной. А именно в связи с образованием Хамас, точнее, в сотрудничестве израильской секретной службы и палестинских фундаменталистов, которые работали вместе, чтобы создать на религиозной почве противовес светской милиции Арафата и тем самым внести раскол в палестинское движение. Только после разрыва с израильской секретной службой из-за заключённых в Осло соглашений Хамас переходит к антиизраильскому террору. Из передачи следует, что эта организация является совместным производством религиозных и военных фундаменталистов обеих сторон.

Я говорю об этом, потому что сейчас информация подобного рода становится общеизвестной; и потому, что здесь она рассматривается в контексте модели войны, корни которой находятся совсем в другой области, чем сам израильско-палестинский конфликт. По поводу самого этого конфликта я думаю, что немцам, как в недавнем прошлом, так и теперь, следует воздерживаться от суждения по этому поводу, не говоря уже – от осуждения действий Израиля в отношении Палестины. Наши политические и гуманитарные обязательства солидарности с государством Израиль в моём понимании нисколько не отменяются «заслуживающими критики» действиями того или иного израильского лидера. В мире, как и в самом Израиле, есть достаточно критически настроенных людей, которые не ограничиваются только наблюдением за происходящим и к тому же лучше информированы. «Мы» в этой роли не требуемся. К тому же политические истины никогда не бывают абстрактны. Оттого, что их повторяют дураки, они превращаются в глупости. Мёллеманы могли бы сказать что-нибудь путное о футболе и «Шальке 04»³¹; об Израиле и Палестине им сказать нечего.

 

 

Игровой автомат Кордова. Ливия, Афганистан, Лондон 1996.

 

Материал о возможных сдвигах в мировом сообществе даёт нам книга «Запрещённая правда. Связи США с Осамой Бин Ладеном»³² Жана-Шарля Бризара и Гийома Даскье. Игровой автомат Лондон-Ливия: экономические обозреватели и создатели информационного портала прослеживают контакты между Талибаном и правительством США; связи американской администрации с нефтяным лобби в связи с Афганистаном, а также деловые контакты клана Бин Ладена на Западе – история неожиданных союзов и конфликтов. Первая неожиданность: не кто иной, как Муаммар Каддафи и ливийская секретная полиция были первыми, кто попытался уничтожить организацию Бин Ладена. Подоплека: старая вражда между Каддафи и Великобританией из-за национализации английских нефтяных разработок в Ливии в 1969 году. Английская секретная служба SAS предприняла несколько покушений на Каддафи, ни одно не увенчалось успехом. Тогда англичане обратились к исламистам, которые со своей стороны тоже хотели убить Каддафи за его «слишком свободное обращение с исламом». Подобно бывшему иранскому шаху, Каддафи был с точки зрения исламистов слишком прозападным и умеренным лидером.

Именно англичане поддерживали на территории Ливии группу исламских боевиков с арабским названием аль-Джама аль-Исламийя аль-Мукуатила, которая является одной из старейших связанных с Бин Ладеном группировок. Бризар/Даскье: «С начала девяностых годов аль-Мукуатила собирает так называемых ‘ливийских афганцев’, которые с 1979 года рекрутировались в бесчисленных офисах братьев-мусульман для того, чтобы с помощью долларов из Саудовской Аравии и стинг-ракет из США воевать в Афганистане. Когда война кончилась, около 2500 таких боевиков ливийского происхождения образовали радикальную группу с целью вернуться в Ливию». Странствующие наёмники, так сказать. С твёрдым намерением захватить власть в Триполи.

«Бин Ладен внимательно следил за их действиями и оказывал им всяческую поддержку. В 1993 году он даже подумывал переехать в Ливию. <...> Некоторые документы Интерпола, кстати, показывают, что он и жил там время от времени, в маленьком городе Джабала-Ларде на востоке страны. Бывший британский секретный агент Дэвид Шейлер, работавший в североафриканском отделении M5, рассказывал, что в ноябре 1996 года британская секретная служба готовила убийство Каддафи – при содействии боевиков из аль-Мукуатилы. Каддафи должен был быть убит в машине во время одного из официальных выездов. Операция не удалась.»

Игровой автомат Ливия-Афганистан-Лондон 1996. Бризар/Даскье: «Всё это время, то есть как минимум до 1996 года, британские секретные службы, которые являются частью Министерства иностранных дел и подчиняются непосредственно премьер-министру, работали совместно с важнейшими союзниками Бин Ладена ! Этим объясняется, почему документы Интерпола так долго пролежали в архивах, куда никому не было доступа». Речь идёт о первом ордере Интерпола на арест Бин Ладена от апреля 1998 года, выпущенном по настоянию министерства внутренних дел Ливии.

«Основанием с точки зрения ливийской стороны было вменяемое Бин Ладену в вину убийство двух немецких граждан 10 марта 1994 года. Немецкие граждане Сильван Беккер и его жена были секретными агентами, отвечавшими за операции в Северной Африке и за борьбу с терроризмом. Они подчинялись Ведомству по охране Конституции. Личности их убийц официально не были установлены. При этом Интерпол и западные правоохранительные органы с апреля 1998 года знали, что за это убийство отвечает Бин Ладен, и теоретически уже тогда должны были сделать всё для его ареста». Однако они этого не сделали. По мнению политических обозревателей Бризара и Даскье причина того, что США не преследовали тогда Бин Ладена, в том, что «Бин Ладен был намерен воевать с Каддафи, и его союзники из аль-Мукуатилы пользовались поддержкой англичан».

Таким образом именно ливийское правительство было первым, кто начал преследовать Бин Ладена, в то время как другие правительства от Риада до берегов Темзы ещё поддерживали его заговор против Каддафи. Модель: западная секретная служба и исламистская террористическая группа работают вместе против арабского правителя, который как бельмо на глазу у исламистов из-за своего «слишком свободного обращения с исламом» и столь же неугоден Западу из-за национализации нефтяных разработок.

И только после 11 сентября положение изменилось. «Начальник секретной службы Ливии Муса Куса отправился в конце сентября в Лондон, где передал своим коллегам из MI 6 информацию особой важности. Речь шла о списке двенадцати живущих в Лондоне членов аль-Мукуатилы, которых англичане надеялись арестовать».

Этим объясняются два до сих пор загадочных обстоятельства. Во-первых, то, что президент Египта Мубарак неоднократно подчёркивал абсолютную надёжность коллеги Каддафи в деле борьбы с исламским терроризмом – мнение, не подхваченное западными медиа. Газеты об этом не писали, но в интервью CNN это можно было услышать. Во-вторых, получают своё объяснение колебания позиции США в отношении Ливии. Иногда Ливия Каддафи по традиции ещё появляется в списке «государств-негодяев», но потом снова оттуда исчезает. Вполне вероятно, что последствия атаки на Центр международной торговли не только улучшат прогнозы долголетия Муаммара Каддафи, но и снова хотя бы временно приведут Ливию в «мировое сообщество», в том случае, если США действительно серьёзно относятся к лозунгам «войны против терроризма». <…> Каддафи может быть освобождён от роли негодяя номер один или номер два, пока эти места заняты Бин Ладеном и Саддамом Хусейном.

 

 

Постскриптум 4. Алжир.

 

В 1997 году в Алжире учительница французского языка Атика Ф. была убита пятью исламистами, ворвавшимися в школу во время урока. Четверо были с огнестрельным оружием, один с кинжалом. «Вы Атика Ф., которая рассказывает этим молодым людям непристойности?», – спросил их предводитель на городском арабском диалекте. Атика Ф. на своих уроках смешивала не только языки, но и эпохи. Эпоху Тысяча и одной ночи и Гаруна-аль-Рашида с западной литературой и жизнью современного Алжира. Предводитель исламистов приводит в исполнение «приговор Аллаха»: стреляет ей в сердце прямо перед всем классом. Человек с кинжалом отрезает голову. Отрезанные головы женщин – деятелей светской франко-алжирской культуры – отличительная черта методов алжирских исламистов.³³

Поскольку исламистский террор в Алжире не является делом рук правительства, на него не могут официально оказать давление другие страны. Учителя французского, которые работают также, как за 800 лет до них Ибн Рушд, – алжирские граждане и должны пользоваться защитой государства, которую оно не может или не хочет обеспечить. <…> Что касается Германии, то она охотно поддерживает тамошнюю смешанную культуру тем, что не предоставляет политическое убежище выходцам из Алжира. С задней мыслью, что они борются там с исламизмом. Горячая солидарность с преследуемыми проявилась лишь в том, что премию мира немецкой книжной индустрии, большой вальзеровский кубок, эту переходящую банку с сюрпризами, вручили алжирской писательнице Ассии Дьебар за описания террора высочайшего литературного качества...

 

 

Жить дальше. Смешивать.

 

... как всегда, жертвами оказываются те, кто хочет сделать жизнь более мирной, достойной того, чтобы жить. Они всегда проигрывают, они слишком безоружны, и каждый раз надеются, что история не пойдёт по кругу, как это каждый раз происходит. Бывает, маятник качнётся в более разумную сторону… есть удачливые поколения, передышки. Есть и успехи: расширение прав женщин, общества, которые себя де-фундаментализируют. Но рыцари креста и полумесяца не дремлют. Они не упускают своего шанса… они его ждут… могут ждать долго. От них никогда не избавишься окончательно… пока их можно только ослабить, создавая смешанные общества в их странах. Начиная снова и снова, загоняя их в церковную ограду, раз уж не хочется стрелять. А стрелять не хочется, потому что это противоречит смешению. Смешиваться дальше, до тех пор, пока разграничиватели не перестанут успевать...

 

 

Игровой автомат Кордова... Югославия... Афганистан <…> Иран... Палестина... Алжир...

 

Здесь мы остановимся. У этого текста нет конца, почему – следует из его содержания. Окочиться он может отрывком из фильма Карима Траидиа об Алжире «Истина или смерть» (Нидерланды, 2000 год). Так мог бы сказать и Марван в картине Юсефа Шахина:

«Они запретили петь, потому что песня трогает душу. Они запретили выходить на улицы, потому что улицы ведут к людям, а не к богу. Запретили птиц, потому что птицы загораживают путь молитвам. Запретили деревья, потому что деревья уходят корнями слишком глубоко в землю. Запретили колодцы, потому что колодцы не ждут милостей от неба. Запретили календари, потому что календари внушают веру в завтрашний день. Запретили смех, потому что смех поворачивается задом к преисподней. Запретили ласки, потому что ласки обожествляют тело. Запретили женщин, потому что женщины означают приятие жизни. Но если ты дашь им себя запугать, эта земля уже не будет твоей.»

Человек, напечатавший это на своей пишущей машинке, будет «приговорён» толпой фундаменталистов и расстрелян на улице. На этом кончается фильм. Он начинается снова, каждый день.

 

 

 

 

 

Примечания.

 

 

1 «K. Theweleit „Der Knall“. Frankfurt a.M. – Basel, 2002», стр. 7-60. Перевод сделан с некоторыми сокращениями и, насколько это возможно, сохраняет пунктуацию автора. Мы пользуемся случаем выразить свою благодарность профессору Тевеляйту за разрешение на публикацию в интернете русского перевода этой работы и Валерии Мазепе за неоценимую помощь при работе над текстом. Перевод был первоначально опубликован в online-версии журнала «Неприкосновенный запас». (прим. перев.)

2 Характерной особенностью стиля Тевеляйта является введение в текст многоточий „ ...“. В отличии от таких авторских многоточий, многоточия взятые в угловые скобки „<…>“ обозначают сокращения, сделанные при переводе. (прим. перев.)

3 «Al Massir / Le Destin / Судьба», Юсеф Шахин, 1997 г., Египет.

4 На франкфуртском процессе по делу исламистских террористов в апреле 2002 года 26-летний алжирец Аэроуби Бендали признался, что планировал террористический акт в страсбургской синагоге. О себе он сообщил через адвоката, что в 1992 году «приехал в Германию, наслаждался алкоголем, женщинами и гашишом и радовался свободе. Но известия об убийствах невинных людей правительством Алжира, где он родился, привели его к обращению. Один пожилой приговорённый к смерти алжирец рассказал ему, что он знает место, откуда Бендали ’сможет найти путь к истине и вере’. Место это оказалось в Афганистане. С самолётным билетом и 15000 немецких марок в кармане Бендали отправился в военную школу, организованную Талибаном, а потом провёл 9 месяцев в тренировочном лагере...» Как же неодолима должна была быть привязанность к «алкоголю, женщинам, гашишу и свободе», что для отрезвления потребовался путь через афганский военный лагерь к дверям европейской синагоги с бомбой в руках ?

5 Фильм Шахина – популярный мюзикл, своего рода египетский Голливуд, он сознательно стилизован под цветные киноленты 50-х годов и рассчитан на широкую публику.

6 Эдуард Саид (1935-2003) – литературовед и культуролог, выходец из протестантского меньшинства в Палестине, одно время – член Национального Совета Палестины. Профессор Колумбийского университета. Широко известен благодаря своим книгам «Ориентализм» и «Империализм и культура». (прим. перев.)

7 См. Rada Ivekovic, «Autopsie des Balkans», Грац, 2001 г.

8 «To vlemma tou Odyssea / Взгляд Одиссея (Взгляд Улисса)», Тео Агелопулос, 1995 г., Греция

9 Лидия Эрр, депутат Совета Европы от Люксембурга называет торговлю женщинами третьим по величине источником нелегальных доходов в странах бывшей Югославии, уступающем только торговле оружием и наркотиками.

10 Paolo Rumiz, «Masken für ein Massaker», München, 2000 г.

11 Ганс-Дитрих Геншер – министр иностранных дел ФРГ в 1974-1992 гг. (прим. перев.)

12 в оригинале – «D’land» (прим. перев.)

13 Gert Sommer, «Menschenrechtsverletzungen als Legitimationsgrundlage des Jugoslawien-Kosovo-Krieges ?», in: «Der Jugoslawienkrieg – Eine Zwischenbilanz.», München, 2001, S. 81-82.

14 Joel W. Martin, «Sacred Revolt. The Muskogee’s Struggle for a New World.», Boston, 1991.

15 там же, стр. 128.

16 там же, стр. 98.

17 Christian P. Scherer, «Ethno-Nationalismus im Zeitalter der Globalisierung. Ursachen, Strukturmerkmale und Dynamik ethnisch-ntionaler Gewaltkonflikte.», Münster, 1997, стр. 154

18 там же, стр. 155.

19 там же, стр. 155ff.

20 там же, стр. 159.

21 «Создание монстров» в Югославии, статья Марка Теркессидеса: «Один из известных деятелей оппозиции в Белграде рассказал мне следующий эпизод. Он был вскоре после смещения Милошевича приглашён во вновь открытое посольство США для переговоров о будущем Сербии. Там ему показали список лиц, с которыми США намереваются сотрудничать. По его мнению, пятьдесят процентов людей в этом списке были военными преступниками, а остальные пятьдесят процентов – коррумпированы. „Вы создаёте монстров“ – сказал он присутствовавшим. „Да,“ – последовал ответ, – „но это будут наши монстры.“» (M. Terkessides, taz, 23.04.02)

22 Основные положения новой внешнеполитической доктрины можно найти в докладе Роберта Купера (The Observer, 7 апреля 2002 г.) и в его эссе «The Postmodern State». Роберт Купер является консультантом британского премьер-министра Тони Блэра по вопросам внешней политики. <…>

23 и как известно не только он один... (прим. перев.)

24 Jürgen Elsässer, «Die Greuel», in: Becker/Brücher, Jugoslawienkrieg, стр. 148.

25 там же, стр. 149.

26 там же, стр. 151.

27 Йошка Фишер, министр иностранных дел Германии. (прим. перев.)

28 Hendrik M. Broder, «Kein Krieg, nirgends: die Deutschen und der Terror», стр. 22

29 «Пролетарии, разъединяйтесь! Старые книги ошибаются. Мир был создан в день отдыха.» В. Набоков. «Другие берега.» Гл. 14 (1). (прим. перев.)

30 Albrecht Metzger, «Geister, die ich rief – Die Hamas in Palästina», 12.04.2002, «SWR2 Wissen».

31 Юрген Мёллеман (1945-2003) – заместитель председателя партии СвДП (FDP), депутат Бундестага. Выпустил предвыборную листовку, содержание которой многие в Германии восприняли как антисемитское. Это явилось одной из причин, по которым он под угрозой исключения вышел из СвДП.

«Шальке 04» – немецкий футбольный клуб, членом правления которого был Юрген Мёллеман (прим. перев.)

32 Jean-Charles Brisard, Guillaume Dasquié «Die verbotene Wahrheit – Die Verstrickungen der USA mit Osama bin Laden», Pendo Verlag, 2002.

33 Assia Djebar, «Die zerstückelte Frau», in: Oran – Algerische Nacht, Zürich 2001, стр. 171ff.